(POV Tom)

В дверь стучали. Должно быть уже очень долго… Я нехотя встал с кровати и, щелкнув задвижкой, открыл дверь.

- Не ожидал? – на пороге стоял ухмыляющийся Билл с бутылкой какого-то
вина. Странно, но мне показалось, что он сильно изменился за те пол
часа, что мы не виделись. Он как-будто стал выше ростом, а его глаза
сверкали каким-то маниакальным блеском. Обычно так бывает перед тем,
как у него рождается идея новой песни.

- Проходи, - я отошел в сторону, пропуская брата.

Он вальяжной походкой дошел до стола и, поставив бутылку на гладкую поверхность столешницы, посмотрел на меня.

Какой же он красивый, черт побери! Словно картинка из старинной книжки. Не подвластный времени.

- Может выпьем? Знаешь, мне кажется, сейчас это тебе не помешает! – Билл
грациозным движением налил вино в два высоких, хрустальных бокала и
подал один из них мне. Я сдавленно кивнул и заворожено уставился на
золотистые блики, заманчиво играющие в бокале.

- За тебя,братишка! – Билл приподнял бокал вверх и залпом осушил его. Я
последовал его примеру. Губы обжег приятный терпкий вкус, напомнивший
мне губы Билла.

- У меня есть план!- Билл прижал меня к холодной стене, я слышал, как бьется его сердца. Или мое?

- К-какой еще пл… - я не договорил, брат впился в мои губы, проведя
горячим языком по губам. Снова этот вкус, этот аромат. Билл словно
пытает меня. Я не смогу. Не выдержу. Я не должен. Ради него…

Я вдруг почувствовал, что не могу пошевелиться. Тело словно одеревенело, мысли спутались в один стальной клубок.

- Прости, Томми. Все только ради тебя…- опять эти слова. Мной играют. Что
он мне подмешал в выпивку? Снотворное? Но для чего? Я все еще
чувствовал губы брата, когда начал терять сознание и медленно сполз по
стене на пол.

(POV Bill)

Как же легко его обмануть. Я даже не думал, что все пройдет настолько гладко. Чувство вины… Нет, не думаю. Скорее сладкое предвкушение предстоящего праздника. Я еще никогда так сильно ничего не хотел. Отомстить.

Я натянул кожаную куртку и повертелся перед зеркалом. Специально одел все новое… Словно умирать собрался. У людей отняли крылья? Что за чушь? Кто вообще придумал эту
дурацкую легенду! Она для детей, верящих в чудеса. Я не верю, я
добиваюсь всего сам. Так намного проще, никто не воткнет тебя нож
спину. Уже не воткнет. Я вырос…

У входа в гостиницу стояла шикарная черная машина, похожая на катафалк. Надо же, какие почести! Поежившись, я вышел на улицу. Холодный ноябрьский ветер больно ударил
меня по лицу. Словно дал пощечину. « Опомнись! Что ты делаешь?» - у
меня точно начинает развиваться паранойя, потому что я отчетливо
расслышал эти слова, эхом уходящие куда-то вверх, к тяжелым свинцовым
облакам. Я поднял голову. Солнца не было видно. Чтож, это и к лучшему.
Никто не сможет увидеть меня…

- А где Том? – шофер подозрительно
посмотрел на меня, остановив взгляд на моих припухших губах. Он либо о
чем-то догадывается, либо просто тоже хочет меня трахнуть.

- Том спит, он слегка простыл. Думаю, мы обойдемся и без него! – я нагло
подмигнул опешившему мужчине и для пущего эффекта облизал кончиком
языка губы.

Остановиться. Пока не поздно. Пока еще можно
повернуть назад. Нет. Я решил. Я сильный, мне все можно. Я же почти Бог
для них. Они простят мне, простят все. Я прижался щекой к запотевшему
от дыхания стеклу. Ничего не было видно, все тело словно горело изнутри.

Машина резко затормозила, я, вдохнув побольше пропитанного бензином воздуха,
вылез наружу. У входа в студию собралась толпа фанаток. Увидев меня,
они радостно завизжали. Как я ненавижу этот звук .Мне хочется
закричать, как в детстве и прижаться к маме, которая всегда поможет и
утешит.

Нельзя. Где все это? Я вырос.

- Можно автограф? - ну вот, началось. Какая-то малолетка протянул мне дрожащими руками измятый листок бумаги.

Я внимательно посмотрел на нее: щупленькое создание с большими зелеными
глазами лет двенадцати. Ничего особенного. Пожалуй, она подойдет. Я
наклонился к ней, и как можно заинтригованнее прошептал ей на ушко:
«После встречи выйди через заднюю дверь, тебя пропустят. Я буду ждать
тебя в машине». Девчушка задрожала еще сильнее и судорожно закивала
головой.

Еще одна. Интересно ей не надоело пожирать меня
глазами. Такая аппетитная шатеночка с силиконовыми прелестями. Нарочно
надела кофту на два размера меньше. Она бы понравилась Тому. Значит,
должна понравиться и мне. И опять те же слова.

Один миг.
Короткая секунда и я бы мог все исправить. Просто дружелюбно улыбнуться
и уехать обратно в гостиницу. Но вместо этого я, нервно затягиваясь
сигаретой, жду у машины. Где же они? Время! Чертово время. Оно то течет
слишком быстро, утекая черным песком сквозь пальцы, то со скоростью
урагана проноситься перед глазами.

Наконец у черного входа появилась та самая аппетитная девица. Увидев меня, она, усердно виляя задницей, направилась в мою строну. Смотреть было противно, к горлу
подкатил комок. И вот такие достойны жизни!? И вот такие отняли у меня
брата!?

- Извини, Билли, я немного припоздала! - девушка виновата надула губку и попыталась обнять меня .

Жутко хотелось отшвырнуть её от себя, бросить размалеванным лицом прямо в грязь. Нет. Это будет слишком просто, слишком мелко.

- Детка, ты просто супер! – я обнял девушку и вытащил из-за спины руку, в которой сжимал намоченный хлороформом платок.

- Что эт… - девица не договорила, я накрыл её лицо тканью. В нос ударил
противный удушающий аромат, от которого тут же закружилась голова.
Благо, девушка не долго сопротивлялась. Прошло каких-нибудь пять
секунд, а она уже безвольно обмякла на моих руках. Я открыл дверцу
машины и с трудом втащил тяжелое тело внутрь.

Переведя дыхание, я обернулся и встретился глазами со второй девушкой. Нет, девочкой. Она была еще очень маленькой, совсем ребенком. Видимо, она видела, как я
затаскиваю тело в машину, потому что в её глазах отразился неподдельный
страх, смешанный с изрядной долей любопытства. Любопытства, которое
будет стоить ей жизни. Она развернулась и хотела убежать, но я схватил
её за худенькую талию и, крепко прижав к себе, прикрыл ей рот холодной
рукой. Девочка не сопротивлялась, даже не дрожала, но я почувствовал на
ладони её горячие слезы. Аккуратно, что бы не вызвать лишних
подозрений, я затолкал девочку в машину и, сев за руль, надавил на газ.

- Куда мы едем? – девочка сжалась в комок, пытаясь как можно дальше отодвинуться от меня.

- В Ад! Знаешь, есть такое место? – я усмехнулся своей же собственной неудачной шутке и до боли в суставах сжал холодный руль.

- Отпусти меня. Пожалуйста. Я никому не скажу! Обещаю! – девочка схватила
меня за руку своими худыми пальцами, впившись в кожу острыми коготками.

- Нет! Понимаешь, я бы с радостью, но не могу. Я обещал брату, что отомщу
за него. Прости! – я высвободил руку и повернул на пустынное шоссе,
ведущее в заброшенный заповедник. В лесу был старый деревянный домик,
когда-то построенный для охраны. Но заповедник уже много лет как
утратил свое первоначальное значение, а лесник уволился. Пару лет назад
мы с Томом случайно наткнулись на эту полуразрушенную хижину и в шутку
прозвали её «домиком с приведениями» Идеальное место, никому и в голову
не придет икать меня там.

- Ты ведь не сможешь жить с этим! – девочка начала трясти меня за плечо.

- Ошибаешься! Смогу, еще как смогу. Мне ведь не долго осталось! Не
переживай, я не на много переживу тебя. У меня ничего не осталось в
этой жизни. Просто желание отмстить за брата, за его смерть! – я
взглянул на девочку и с ужасом увидел свое бледное лицо, отражающееся в
её глазах. Повернуть. Отвезти её домой, к родителям. НЕТ. Поздно. Она
все расскажет. В меня словно вселился Дьявол. Я ничего не понимаю, мои
мысли, словно подменили. Из груди вырываются чужие слова.

- Ты убьешь меня? – слова прозвучали как-то слишком холодно и равнодушно. От
этого стало не по себе. Она говорила о смерти с таким спокойствием,
будто умирала каждый день, и это доставляло ей удовольствие. Я решил не
отвечать. В голове созрел совершенно нелепый вопрос.

- Как тебя зовут? – машина свернула на поросшую корнями лесную дорогу, девушка на
заднем сидении что-то простонала во сне. Черт, я уже успел про неё
забыть.

- Ада. Знаешь, мне почему-то не страшно. У меня ведь
есть младшая сестра. Она будет ходить ко мне на могилу после смерти,
приносить мне красные розы. Я так люблю эти цветы. Они такие красивые,
но в тоже время холодные и колючие. Никого к себя не подпускают. Но я
готова изрезать руки вкровь, что бы только вдохнуть их пьянящий аромат.
В детстве мама любила выращивать розы. У нас был целый сад. Каких роз
там только не было: красных, розовых, чайных, белых, жёлтых. И все они
испускали такой приятный аромат, он манил к себе, не отпускал,
уговаривал остаться с ним навсегда, – к чему она завела этот разговор?
С каждой секундой все сложнее. С каждой секундой я все ближе к Аду.
Надо исповедоваться. Сходить в церковь! Нет. Не поможет. Бог не прощает
таких, как я. А есть ли он вообще? Какая разница. Плевать. Просто
отомстить…

- Мне придется тебя связать. Надеюсь, ты понимаешь! – я, нажав на тормоз, достал из кармана куртки бельевую веревку.

Ада послушно протянула ко мне свои худенькие запястья. Жертва, сама идущая
в сети к охотнику. Невероятно. Я думал, что так не бывает. Я много не
знал.

Крепко затянув веревку, я вышел из машины и открыл заднюю
дверцу. Темноволосая девица дрыхла на заднем сидении, чему-то
беззаботно улыбаясь во сне. Глубоко вздохнув, я подхватил её тело на
руки и понес к домику.

Замка на не оказалось, как я и ожидал.
Осторожно отворив дверь, я зашел внутрь. Половицы противно скрипели под
ногами. В доме пахло сыростью и гнилым деревом. Положив девушку на пол,
я вслепую стал искать на стене выключатель. Бесполезно пощелкав
старинной железной пластиной, я уже было решил, что света мне сегодня
не дождаться. Но в этот момент под самым потолком замигала лампочка, и
спустя пару секунд комнату осветил слабенький желтоватый луч, с трудом
пробивавшийся сквозь пыльное стекло лампочки.

Глава 3: Жажда.

Серый,бесконечный серый туман. Иногда он бывает так нужен мне. Туман
заволакивает сознание, топит чувства в непроглядности и неизвестности.
Туман ограждает меня от всего. Нужно просто раствориться в нем. Решить,
твердо решить. Понять! Нет, не надо понимать! Отказаться, отрешиться.
Просто выполнить цель, просто исполнить желание. А потом уйти, уйти
навсегда.

Я вернулся обратно к машине и, открыв переднюю дверцу,
грубо схватил Аду за кофту и выкинул девочку наружу. Она тихонько
застонала, ударившись о выпирающий из земли камень.

Боль? Нет. Больше ничего нет!

Еще пара секунд и Ада оказалась на полу, рядом с начавшей приходить в себя
девицей. Я застыл над ними. Их Бог. Их идол, которому они поклонялись,
творчеством которого восхищались.

- Ну что, дорогая. Ты ведь этого хотела? - я схватил брюнетку за волосы и, резко подняв, ударил со всей силой второй рукой ей по лицу. Девушка вскрикнула и попыталась
отвернуть голову в сторону, из её носа стекала тоненькая струйка крови.

- Нет! Чего же ты! Сотри мне в глаза, сучка! – что-то окончательно
завладело мной. Резко нахлынувший порыв гнева, смешанный с жаждой боли
полностью поглотил меня, подобно сильнодействующему наркотику. Я даже
не пытался сопротивляться. Мне начинало это нравиться.

Боль. Я больше не мог ждать. Жажда, жажда боли.

Выхватив из кармана нож, я, проделав им ломаное движение в воздухе, полоснул им
по лицу девушки. От лба и до самой шей проступила тонкая красная
полоска. И уже спустя мгновения алая, поблескивающая кровь большими
каплями начала стекать по идеально загоревшему лицу девушки. Девушка
вдруг как-то странно извернулась и, выскользнув из моих рук, попыталась
убежать, но споткнулась о валявшийся на полу железный ломик и упала. Я
наступил ей ногой на спину, не давая подняться. Она жалобно забилась
подо мной, цепляясь толстыми пальцами за прогнившие доски. Слишком
поздно. Резким пинком я перевернул девушку на спину и уселся сверху.
Она вытаращила на меня испуганные глаза, разевая рот в беззвучном
крике. Нужно было как-то обездвижить одну из её рук. Я снова замахнулся
ножом, вложив в это столько силы, сколько только мог и воткнул его в
запястье девушки. Она издала громкий крик, смешанный с булькающим
хрипом. Надо же, я пригвоздил её руку к полу с одного удара. Из раны
хлынула темная, почти черная кровь, которая быстро растекалась по полу.
Пару секунд я с жадностью наслаждался этим завораживающим зрелищем, но
потом все мое внимание переключилось на вторую руку. Я крепко сжал
кисть девушки и начал выворачивать ей пальцы в обратную сторону.
Послышался тошнотворный хруст ломающихся костей. Девушка забилась с
новой силой, бешено стуча по полу ногами.

- Ничего, ничего, потерпи! Осталось немного! – я усмехнулся и подобрал валяющийся на полу нож. Но тут я увидел Аду. Она стояла на коленках, крепко зажмурив
глаза, и что-то беззвучно шептала. Я совершенно забыл про нее. Туман
начинал потихоньку рассеиваться, значит, надо было заканчивать. Закусив
нижнюю губу, я занес нож над грудью, лежащей подо мной девушки, и резко
воткнул его в мягкое, податливое тело.

Девушка снова закричала и выгнулась, резко подавшись вперед, от этого нож вошел в её тело еще глубже. Из её рта вырвался свистящий хрип, видимо я попал в легкое.
Аккуратно, буквально с точностью хирурга, я начал тихонько разрезать её
грудь, двигаясь все ниже и ниже. Девушка кричала уже не переставая. Эти
звуки резали уши, но я уже не мог без них. Кровь залила всю противную
розовую кофточку девицы, окрашивая её в приятный бурый цвет. Я вытащил
нож с хлюпающим звуком, лишь затем, чтобы вонзить его обратно. Потом
еще и еще раз. Я просто в остервенении наносил удар за ударом,
совершенно не контролируя свои движения.

Сколько это продолжалось, я не знал, да попросту и не мог знать. Время потеряла для
меня смысл, оно больше не было властно надо мной. Я переиграл его.
Переиграл время. Переиграл самого Бога.

Наконец моя рука онемела и я, содрогаясь всем телом, опустился сверху на изуродованное тело девушки. Из моих глаз потекли слезы. Из меня выходили остатки боли,
смешанной с любовью и желанием отомстить. Туман окончательно рассеялся
и я понял, что время снова взяло надо мной вверх. Глупо, бессмысленно.
Но это было правдой. Я только что убил девушку, невинную девушку. Она
больше никогда не сможет вдохнуть пьянящего весеннего аромата,
улыбнуться прохожему, пожелать матери спокойной ночи. Но она виновата,
в том, что Том смертельно болен. Она виновата. Главное, убедить себя в
этом. Просто убедить.

Я попробовал приподняться, но ноги предательски задрожали, колени подогнулись, и я рухнул обратно на пол.

- Господи, спаси его душу! Пожалуйста, Господи. Я больше ничего у тебя не прошу.
Господи, дай ему крылья, чтобы он мог улететь отсюда навсегда! – я
отчетливо услышал за спиной подрагивающий голос Ады. Как? Она простит у
Бога прощения за меня. Почему? Я ведь только что убил на её глазах.
Жестоко убил.

- Замолчи! – я заткнул уши руками, замарав лицо в
крови. Я не могу больше терпеть этого. Что-то словно медленно выжигает
меня изнутри. Нечем дышать. Это хуже любой пытки. Хуже ада.

- Он же ничего не понимает. Это не он! – девочка проигнорировала мои слова и
продолжала сидеть на полу, покачиваясь из стороны в сторону.

- Дьявол! Я сказал, заткнись! Или я сам это сделаю! – кто это сказал? Я
снова перестал контролировать свои действия. Но зато ко мне вернулись
силы. Они словно взялись из нарастающего чувства боли.

- У людей ведь есть крылья! Они умеют летать! Пусть во сне, но умеют. Я верю в
это. Зачем вы отобрали их у него. Отпустите его! Заберите лучше меня. Я
никому не нужна, а он сильный. Он выдержит, все выдержит. Я знаю это и
верю в него! – нет! Все не так, все не правильно! Она не должна этого
говорить! Почему? Нужно заставить её замолчать.

Но убивать девочку уже не хотелось. Пока не хотелось.

Вместо этого я поднял окровавленное тело убитой девушки и прислонил его к
стене. В тусклом свете лампочки убитая походила на старую, сломанную
куклу. Она в неестественной позе сидела у грязной стены, запрокинув
голову на бок. Изо рта все еще стекала кровь, смешанная со слюней,
остекленевшие, мертвые глаза тупо смотрели в пол. Это зрелище
завораживало. Завораживало до дрожи. Я нехотя отвернулся и неспешной
походкой направился к Аде. Схватив девочку за горло, я поволок её к
трупу. Она все еще продолжала что-то жалобно шептать, но слов я уже не
расслышал.

- Открой глаза. Смотри, я сказал! - я швырнул девочку
прямо на труп. Она в ужасе отпрянула, но я тут же вернул её на место,
крепко прижав её одной рукой к холодному телу. Другой рукой я уже
доставал остатки веревки и моток скотча из кармана. В голове созрел
новый, еще более извращенный план. Я могу убить девчонку и завтра. А
вот свою последнюю ночь она проведет в обнимку с изуродованным трупом.
Я осторожно засунул кляп в рот девчонки и крепко примотал его скотчем.
В её зеленых глазах отразился ужас. Не её ужас, а мой. Я словно видел в
неё себя, лет пять назад. Я крепко смотал запястья обеих девушек друг с
другом. Затем, словно в коконе, стал склеивать их тела широким скотчем.
Сантиметр, за сантиметром. Наконец закончив, я отступил и полюбовался
своей работой. В этом лесу должно быть полно насекомых и к ночи они
сползаться сюда, что бы полакомиться мертвечиной. На моем лице
появилась глупая усмешка.

- Приятных снов. Завтра я вернусь, что бы пожелать тебя доброго утра. Ах, да и принесу роз. Красных, – я отряхнул руки, выключил свет и, совершенно довольный собой вышел, из
дома.

Один километр, второй.

С каждой секундой сознание возвращалось ко мне.

С каждым мгновением я все острее чувствовал боль. Она была повсюду: в
ночном небе, затянутом плотными облаками; в бесконечном мелькании
придорожных фонарей; в воздухе. Все вернулось, все встало на свои
места. Жажда крови утихла, утихла навсегда. Я почему-то вспомнил глаза
Тома .такие родные, наполненные теплом и утренним светом. Мне вдруг
безумно захотелось раствориться в них. Забыться, выбраться из той
непроглядной тьмы, что заманила меня в свою ловушку, согреться. Я ведь
сделал все это ради него. Ради моего Тома.

Не думать. Не думать ни о чем! Каждая мысль приносить боль, каждое воспоминание, словно кадр из хорошего фильма намертво врезается в сознание. И все это мелькало в
бесконечной, режущей сознание, пестроте. Удар за ударом, высасывая из
меня всю кровь до последней капли.

Проезжая по мосту, я открыл окно и выбросил кулек с одеждой, перепачканной кровью, в воду.

Раздался еле слышный всплеск, и черная вода поглотила ту половину, меня, что так жаждала мести. Поглотила мою жажду.

(POV Bill)

Я вошел в отель непринужденной, легкой походкой. Все вокруг было таким
спокойным, умиротворяющим и серым. Словно кто-то убавил цвет на
телевизионном пульте. Я ничего не видел, будто ослеп. Знал лишь, что
нужно поскорее добраться до номера брата. Внезапно я налетал на что-то,
вернее, на кого-то.

- Эй, ты куда так ломишься? – я вздрогнул и
посмотрел на человека стоящего передо мной. Густав. А он то, что тут
так поздно делает.

- Иду в номер. Ты что не видишь? – выдавил я сквозь стиснутые зубы. И уже хотел, было направиться к лифту, но Густав крепко схватил меня за рукав.

- Ты чего, совсем рехнулся! – я в отчаянии дернулся. Мне вдруг стало страшно, невыносимо страшно. Живот скрутило в неприятном предчувствии опасности.

- Что-то случилось? У тебя какой-то странный взгляд, Билл! – Густав прищурился.
В нашу сторону стали оборачиваться. Только этого мне не хватало.

- Какой же? - язвительно спросил я.

- Да никакого. Понимаешь, никакого! – Густав отпустил мою руку и
стремительно зашагал прочь, к выходу. Я проводил взглядом его
удаляющуюся фигуру. Мои руки тряслись. Что он имеет ввиду?

Лифт ехал до неприличия медленно. Я вообще не люблю все эти новейшие лифты с
зеркалами во всю стену. Я закрыл глаза, что бы не видеть собственного
отражения. Я боялся его. Боялся его пустого, безжизненного взгляда.

Один шаг, второй. Я застыл перед номером Тома, боясь постучать. Но этого
делать мне не пришлось, так как дверь оказалась не запертой. Я легонько
толкнул её и вошел внутрь. Брат лежал на кровати с умиротворенной
улыбкой на лице. Его грудь поднималась и опускалась, наполняя всю
комнату умиротворенным, ровным дыханием. Я застыл в дверях, боясь
пошевелиться. Боясь разрушить сон любимого человека. Как можно тише, я
подошел к кровати и, встав на колени, нежно повел пальцем по щеке
брата. Его кожа горела, она походила на нежнейший шелк, который не
способен соткать не один специалист в мире. Том пошевелил головой, еле
слышно что-то простонал и открыл глаза.

Боже, как долго я ждал этого момента. Увидеть его глаза, согреться в них.

- Билл? – брат удивленно посмотрел на меня.

- Тише, - я приложил палец к его губам и вздрогнул от острого желания впиться в них.

Том, видимо, прочитал это желание в моих глазах. Он как-то странно улыбнулся
и, схватив меня за воротник куртки, затащил к себе на кровать. Брат
обнял меня за шею и, прижав к груди, стал гладить по волосам. Я не
двигался, лишь закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. Стараясь все
забыть.

- Я люблю тебя, Билли. Прости меня, пожалуйста! – Том
резко повалил меня на кровать, подминая по себя, и впился поцелуем в
мои губы. Я пару секунд лежал, как в оцепенении, но потом расслабился
и, ответив на поцелуй, позволил языку Тома проникнуть в мои рот. Жажда.
Снова эта проклятая жажда. Только на этот раз не боли. Жажда любви,
тепла. Жажда его тела.

Наплевать на то, что было раньше. Наплевать на то, что будет потом. Сейчас. Сейчас он со мной, он любит меня, и это главное.

- Живи секундой, Билли! – Том разорвал поцелуй и прошептал эти слова мне
на ухо, едва слышно, касаясь горячими губами мочки. Он что мысли мои
читает? Я не выдержал и застонал, прикрыв глаза и полностью отдаваясь
ощущениям. Том стянул с меня куртку и, не глядя, швырнул её на пол. Я,
воспользовавшись свободной секундой, запустил руки под мешковатую
футболку брата, а затем резко стянул её. Мои руки снова как-будто стали
жить по отдельности от меня. Том громко застонал, когда одна из них
скользнула под резинку штанов и сжала уже успевший напрячься член.

Вскоре вслед за моей курткой на пол полетела и мокрая от пота рубашка. Том с
каким-то несвойственным ему остервенением, покрывал мою грудь и живот
поцелуями и больно впивался ногтями в разгоряченное тело, оставляя
длинные красные полосы. Я вцепился руками в его плечи и отрывисто
дышал, сопровождая каждый вдох и выдох легкими стонами.

Все ниже и ниже.

Том довольно долго возился с моим ремнем, но потом, расстегнув его, резко
спустил вниз штаны вместе с трусами. Я замер, боясь даже вдохнуть. Том
тоже медлил, как-то странно, смотря на меня. Я не мог понять, чего было
больше в его взгляде: желания или страха.

Наконец, опустив голову, Том коснулся языком моего члена, заставим меня судорожно втянуть в себя воздух.

Я запустил руки в дреды брата, пытаясь притянуть его еще ближе.

Том на мгновение оторвался, но потом лизнул снова, на этот раз, проведя
языком по всей длине, и остановился у головки, пробуя ее на вкус. Я
дернулся под ним, загоняя член еще глубже в рот. Том вцепился в мои
бедра и заглотил его почти целиком, увеличивая ритм с каждой секундой,
с каждым мгновением.

Я издал громкий, гортанный стон и резко выгнулся вперед.

- Мне тут на ум пришла одна идея, пока тебя не было! – Том отстранился,
заставив меня издать разочарованный стон. Брат вытащил из кармана
штанов презерватив, и. стянув их, надел его. Ну конечно! Какой я дурак.
Мой брат всегда был умнее меня.

Я снова застонал, почти срываясь на крик, почувствовав, что Том опять обхватил губами мой член. Одной рукой Том раздвинул мои ягодицы и легонько коснулся ануса.

- Том… - я широко раздвинул ноги и, запрокинув голову, и вцепился руками в гладкую простынь.

Затем я ощутил, как влажный палец проскользнул внутрь, и забыл о любом
сопротивлении. Жажда. Она полностью поглотила меня, я хотел еще.

Том начал медленно двигать пальцем внутри меня, задевая особо
чувствительные точки, о существовании которых я раньше и не подозревал,
заставляя меня извиваться и стонать под ним. Потом Том добавил еще один
палец, продолжая сладкую пытку до тех пор, пока я не понял, что больше
не могу терпеть и начал выгибаться, приподнимая бедра и пытаясь
насадиться еще глубже.

- Пожалуйста… Я больше не могу! Том! – я судорожно втянул ртом воздух и умоляюще посмотрел на брата. Тот не спеша, вытащил пальцы. Развел мои ноги, устроившись между ними и начал резко входить. Я закатил глаза и протяжно застонал, двинувшись
навстречу брату и позволяя ему войти до основания.

Том снова замер.

- Билл, все хорошо? Тебе не больно? – брат обеспокоено склонился надо мной.

Я понял, что не могу выдавить не слова, и только судорожно кивнул. Тома,
по-видимому, устроил такой ответ и он начал двигаться короткими
толчками. Жажда. Все вокруг растворилось в удовольствии, которое дарил
мне брат, удовольствии, сильнее которого я никогда не испытывал.
Удовольствии и жажды. Жажды боли и любви.

Я обвил ноги вокруг талии брата, впуская его еще глубже. С каждым толчком Том двигался все быстрее и сильнее, а я лишь сдавленно кричал в пустоту, окружающую наши
тела. Том сжал мои бедра, я пытался расслышать его стоны. Понять, что
ему тоже хорошо. Это, казалось, продолжалось целую вечность, я
почувствовал накатывающуюся волну оргазма. С последним толчком Том
грубо обхватил мой член и сильно его сжал.

- Том! – жажда хлынула через край, и я кончил, залив руки брата липкой спермой.

Через пару секунд тело Тома тоже обмякло, и, он опустился сверху на меня.

Я лежал не шевелясь, чувствуя горячее дыхание брата на свое груди.

Стук, стук… Что это? Сердце? Неужели я снова слышу стук собственного сердца!? Такой далекий, чужой, незнакомый звук.

Тепло,безумно тепло и хочется спать. Просто закрыть глаза и провалиться в
спасительную тьму. Нет, не в тьму. Сегодня ночью я обязательно буду
видеть сны. Как в детстве… Такие яркие и прозрачные. Я буду летать.
Высоко. Среди звезд. Там, где меня никто не найдет, не сможет
потревожить. Я сам стану звездой. Настоящей звездой, которая никогда не
погаснет. Она будет дарить людям частицу своего света, ни чего не
требуя взамен. Просто так. Чтобы они смотрели на меня и чувствовали,
как тепло разливается в их душах.

Я лениво повернул голову и посмотрел в окно. Солнце уже успело сесть, забрав собой последние остатки дня и моей жажды. Я уже не был собой. Просто не мог быть. Тучи,
заволакивающие небо днем, словно испарились, и я увидел чистое небо,
усеянное яркими янтарными звездами. Они были так далеко. Но каждая
манила к себе. Они словно пели тихую песню. Реквием.

Реквием по моей жизни, по моим несбывшимся мечтам. Реквием по последнему полету.

(POV Bill)

Я открыл глаза и уставился в идеально белый потолок. По щеке разлилось,
мерное, горячее дыхание Тома. Звезды за окном уже начали гаснуть на
светлеющем полотне неба. Я тихо поднялся с кровати, что бы не
потревожить спящего брата и принялся собирать, разбросанную по сему
полу одежду. Это немного отвлекло меня от мыслей о предстоящей поездке
в лес. Но они все равно настойчиво скреблись острыми коготками в моей
голове. Одевшись, я вышел из номера и направился по пустынному, ярко
освещенному коридору к лифту.

Секунда, вторая.

Я уже стою на улице, возле машины и в нерешительности сжимаю холодный ключ в
руках. Наконец, собравшись с силами, я открыл дверцу и сел за руль. В
нос тут же ударил какой-то незнакомый, резкий цветочный запах. Должно
быть, женские духи. Я опустил оконное стекло и молча надавил на газ.

Как я доехал до места, помню с трудом. Будто кто-то вырезал этот кусок из моей головы.

Я дрожащим руками достал из бардачка, поблескивающий черным металлом,
пистолет с глушителем. Я купил его еще год назад и всегда хранил в
машине, на случай опасности. Взяв шесть красных роз, непонятно, как
оказавшихся на заднем сиденье машины, я направился к домику. На улице
было холодно. Невероятно холодно. Хотелось вернуться обратно в номер к
Тому.

Дверь противно скрипуна на прожевавших петлях и я вошел
внутрь. Голова закружилась от запаха гнили, плесени и крови. Я медленно
перевел взгляд на пол. У стены лежал перемотанный скотчем и веревкой,
труп убитой мной девушки, а сверху на нем, сверкая огромными зелеными
глазами, еще живая, но страшно напуганная Ада. Я не мог смотреть на
нее, просто навел пистолет и, зажмурившись, три раз подряд нажал на
курок. Раздалось несколько сухих щелчков.

Я открыл глаза.

Одна пуля попала девочке в руку, другая куда-то в бок, а третья, достигнув,
заветной цели, аккуратно продырявила ей висок. Из раны сбегала тонкая
струйка темной, крови, которая заливала, еще открытые, но уже
остекленевшие глаза девочки. Я бросил розы на пол, рядом с трупами и,
спрятав пистолет обратно в карман, спокойно вышел. Жажда? Нет, её не
было. На этот раз я убил, сам, сознательно. Отомстил до конца.

Солнце уже показалось из-за края гор, тянувшихся вдоль горизонта. Я медленно
ехал по трассе, закусив губу, выискивая, машина на встречной полосе. Но
их не было. Не одной, как назло.

Ада была права. Да, черт возьми, эта девочка была права во всем.

Мне кажется, что жизнь – это роза. Да, да, такая красивая, алая роза. Она
манит нас бархатом и богатством своих лепестков, она притягивает нас
своим ароматом. Так и жизнь – со стороны она выглядит такой яркой,
красивой, доступной. Стоит только протянуть к ней руку, просто
протянуть – она твоя. Я не пессимист. Так почему же мы всегда
напарываемся на шипы. Раз за разом терпим боль, истекая кровью. Но
потом все же находим силы, что бы подняться, зализываем раны в темном
углу и вновь пытаемся жить. Зачем? Жить, что бы просто жить? Без цели
стремиться к красной розе, которая неумолимо отдаляется от нас с каждым
шагом. Жить, чтобы дышать, слышать стук собственного сердца, искать
кого-то, вечно искать.

Кто же тогда я? Человек в толпе? Человек толпы? Мне, как и другим просто нужна забота, внимание, нужна настоящая любовь. Умереть ради этого? Нет, я так не думаю, просто не вижу смысла. В смерти нет покоя, смерть приносит пустоту. Пустоту, которой мне
хватает и в жизни.

Жить ради этого? Пожалуй, да. Мучаться, задыхаться от крика, но жить. Просто назло всем, назло самому себе.

Я никогда не достану эту проклятую розу. Я никогда не смогу жить просто
так, ради самого себя. Найдутся люди, которые будут что-то требовать,
которым будет нужно мое тепло, мое дыхание, мой голос. И я дам все это
им. Дам, не оставив ни капли для себя.

Я плеснул на лицо ледяной воды. Она приятно оживляла, стало легче дышать. Я открыл глаза и, подняв голову, в ужасе отпрянул. В большом круглом зеркале, висевшем
над раковиной, не было моего отражения. Вместо этого я увидел какую-то
серую комнату. На обшарпанных стенах чем-то красным было написано мое
имя. Бесчисленное количество раз. Я зажмурился, пытаясь прогнать
видение, и снова открыл глаза. Но на этот раз из зеркальной глади на
меня смотрело худенькое, перепачканное в крови личико Ады. Я провел
рукой по холодному зеркалу. Девочка сделала тоже самое. Мне показалось,
что я почувствовал тепло её рук под своими. Ада улыбнулась мне, своей
наивной, детской улыбкой и покачала головой. Я, как завороженный
смотрел на нее, боясь пошевелить даже пальцем

Тишину нарушил телефон. Он противно дребезжал у меня в кармане. Я машинально достал
его и, приложив к уху, нажал на кнопку связи.

- Алло, - я нервно посмотрел на зеркало и разочарованно выдохнул, увидев в нем только свое изображение.

- Ты убийца, Каулитц. Твое место в аду, рядом с гиенами… - в трубке
послышалось противное шуршание, за которым последовали короткие гудки.

От неожиданности я выронил трубку, она с глухим стуком упала на пол. Это
привело меня в сознание. Я замотал головой. Как? Как они узнали?

Я попятился к двери, но, запнувшись об высокий порог, потерял равновесие
и начал падать. Мир словно замер. Воздух будто стал чем-то густым,
вязким и противно липким. Я тонул в нем, задыхался, беспомощно цепляясь
руками за невозможность. Внезапно я почувствовал, что перестал падать.

Мир снова ожил, замелькал бесконечной чередой пестрых кадров.

- Ты всегда был неуклюжим! – я услышал голос брата, и ощущение
спокойствие и умиротворения стремительно разлилось от сердца по всему
телу. Том снова спас меня. Мой Том.

- А ты всегда выручаешь мою задницу из неприятностей, - я усмехнулся, медленно повернувшись лицом к брату, и нежно поцеловал его в самый угол слегка подрагивающей губы.

Том молниеносно отреагировал на это, с готовностью впившись в мои
полуоткрытые губы. Его язык проник глубоко в мой рот и принялся нежно
ласкать небо и легкими движениями задевать горячую сережку. Словно
полет бабочки. Такой же легкий, яркий и почти невесомый.

- Давай поедем в парк. Прямо сейчас! – я, неожиданно для самого себя, прервал
поцелуй и отстранился от брата, весело всматриваясь в его
янтарно-теплые глаза.

- С чего это у тебя стали возникать такие глупые желания? – Том улыбнулся, слегка наклонив голову вбок.

- А разве я не могу просто погулять со своим РОДНЫМ братом!? – я
распахнул окно и жадно вдохнул холодного осеннего воздуха. В лицо
ударил резкий порыв ветра и мягкой, невидимой рукой «погладил» меня по
волосам.

- Ну ладно, у нас все равно сегодня выходной, я
подскочил к брату и обнял его, крепко прижав к себе. Том провел рукой
по моей спине.

- Ты все еще так и остался маленьким ребенком, Билли! – по всему телу неожиданно пробежала дрожь, смешанная с внезапно накатившим холодом. Ребенком? Нет. Вот тут ты ошибся, дорогой Томми. Теперь даже не человек. Ты лишил меня детства, ради тебя я убил. У меня холодное дыхание. Такое же, как у тебя. Мы умерли, вместе, почти сутки
назад. И ничего не осталось после нас. Только имена, кровью написанные
на стене падшими Ангелами.

(POV Tom)

Восьмой этаж, седьмой, шестой. Я нервно смотрел, как меняются цифры на
маленьком черном экране, чувствуя горячие дыхание брата на своей шее. Я
презрительно рассмотрел себя в зеркало. Худой, бледный, под глазами
огромные синяки. Я так скоро стану похожим на Билла, только мне не
нужно будет долго замазываться тональным кремом и черными тенями.

Двери бесшумно отъехали вбок, и Билл царской походкой вышел в главный зал
гостиницы. Я послушно плелся сзади, заворожено смотря на то, как
грациозно движется брат. Я никогда не мог понять, как ему это
удавалось. На Билла оборачивались. Я это видел. Все эти жадные, полные
похоти и желания взгляды со стороны не только девушек, но и парней. Я
злился, мне хотелось задушить их всех собственными руками. А брат не
обращал на это никакого внимания, лишь изящно улыбался через
полуоткрытые пухлые губы.

На улице было до неприличия холодно, да к тому же накрапывал мелкий дождь. И какого черта Биллу приспичило именно сегодня ехать в этот парк. Брат, конечно, всегда отличался своей неординарностью и романтическим складом характера. Вполне возможно, он просто захотел попинать носками своих лакированных туфель пыльную,
осенью листву и подумать о «вечном».

- Эй, ты чего уснул? – Билл помахал своей идеально наманикюренной рукой у меня перед лицом.

Я повернул ключ и завел машину. Брат покорно уселся на соседнее сиденье и
положил руку мне на колено. Я слегка вздрогнул от этого, пытаясь унять
бешеный ритм сердца.

Мы медленно ехали по утреннему Мюнхену.
Город спал, на улицах не было ни души, лишь дворники заступили на свой
пост, да заспанные почтальоны разносили почту. Я посмотрел на Билла.
Он, закусив нижнюю губу, внимательно смотрел в окно, словно выискивал
там кого-то взглядом.

- Что-то случилось? – я беспокойством посмотрел на брата.

- Нет… То есть, да. Я… - Билл замялся, не отрывая взгляда от окна. Его
рука на моей коленке подрагивала, а острые коготки впились в грубую
ткань брюк.

- Говори! Я же твой брат! – я сам испугался своих
слов. Брат? После того, что случилось сегодня ночью, мы уже не были
просто братьями.

- Том, я виноват. Я последняя сволочь, – голос Билла выдавал его волнение.

Я слегка притормозил, Билл молча водил тонким пальцем по стеклу, пытаясь уследить за упавшей на него дождевой каплей.

- Я… Понимаешь, Том, я отомстил за тебя! – брат резко повернулся ко мне, его глаза подозрительно блестели. Слезы?

Снова холодные слезы…

- Отомстил? Кому? – я непонимающе уставился на Билла, совершенно
отвлекшись от дороги. В моей голове, один за другим, возникали
немыслимые предположения. Одно ужаснее другого.

- Им. Они отняли тебя у меня… - им? Брат кого-то убил? Но за что? Билл просто не может
быть убийцей! НЕТ! Я в это не верю! Не хочу верить.

- Кому, Билл? Не тяни! – я затряс немного опешившего брата за плечо.

- Я втоптал в грязь невинного Ангела... Вчера вечером, после встречи с
фанатами, я отвез двух из них в «домик с привидениями». И отомстил. За
тебя… - глаза брата словно остекленели, а каждое слово из его груди как
будто вырывалось с большим трудом, с болью. По щеке текла одинокая,
грязно-серая слеза, оставляя за собой кривую, мокрую дорожку.

- Ты убил? Скажи мне, что ты только что соврал! Ради всего святого, Билл!
– внутри меня все словно оборвалось в одну секунду. Холодно. Темно и
жутко страшно. Брат больше не был той безвольной куклой, которую каждый
желающий мог подергать за веревочки. Билл превратился в сгусток чего-то
жуткого, сотканного из не проходящий боли и алчности.

- Нет. Я никогда не врал тебе, - спокойный голос. До дрожи спокойный голос.
Словно ничего не произошло. Брат изящным движением смахнул слезу со
щеки и «натянул» на лицо каменную маску.

Ради меня? Но за что? Неужели я достоин таких страшных поступков?

Я не смогу жить с этим.

Эгоист! Все ради меня, все для меня…

Мы, как огромная вселенная, а я - её центр. Билл стремиться к нему,
обольщенный лишь внешним блеском. Брат сделает все, лишь бы мне было
хорошо.

Это моя ошибка. Последняя ошибка…

Жуткий визг тормозов вернул меня к реальности. Задумавшись, я не заметил, как
выехал на встречную полосу, по которой в это время медленно двигался
похоронный кортеж. Билл в последний момент схватился руками за руль и
резко крутанул его, но было уже слишком поздно. Машина боком
протаранила длинный, блестящий катафалк и, развернувшись, вылетала на
середину дороги.

Я стукнулся головой о лобовое стекло. В глазах потемнело, а во рту появился солоноватый привкус крови. «Лишь бы Билл не пострадал»: это последнее, что пришло мне на ум, прежде чем я потерял сознание, окунувшись в бархатную неизвестность.

Удар.
Резкий толчок, который снова все перевернул. Визг тормозов и
пронзительные гудки машин проникли глубоко в сознание, все больше
заполняя его хаосом. Это дало мне пару секунд для размышлений.

Убежать.
Далеко отсюда. Спрятаться, исчезнуть, раствориться в темноте. Стать её
частью, чтобы никто не увидел моих рук, перепачканных в крови, никто не
нашел того страха, что таиться в моей душе.

Я надавил на дверную ручку и кубарем выкатился из накренившейся машины, больно ударившись коленками о грязный асфальт. Нервно оглядевшись по сторонам, я, к
своему ужасу, заметил, что к месту аварии стали стягиваться люди.
Поднявшись, и, даже не отряхнувшись, я побежал на противоположную
сторону улицы. Там уже начиналась главная аллея городского парка.
Дыхание сбилось на неравномерные вдохи и выдохи. Под ногами зашуршала
пожухлая, осенняя листва. Я пару раз упал, запнувшись об выступающие из
земли корни, уходя все дальше и дальше вглубь парка.

Словно загнанный зверь.

Я знал, что где-то тут есть старый, полуразрушенный фонтан, к которому я
уже приходил однажды. Наконец, за стволами почерневших от времени и
влаги деревьев, мелькнуло что-то серое. Я сделал еще пару шагов и,
бессильно схватившись за грязный древесный ствол, медленно сполз на
землю. Прямо передо мной застыл во всем своем мертвом, пугающем
великолепии, высеченный из грубого камня фонтан. Когда-то он был одним
из главных украшений парка, к нему приходили парочки, считалось, что он
приносит удачу в любви. Но потом он сломался, «высох» и про него все
забыли. Сейчас вместо прозрачной воды, фонтан был наполнен только желто
– коричневыми осенними листьями и уродливыми, кривыми сучками.

Грудь словно сжало громадными ледяными тисками. Я на четвереньках дополз до
фонтана и, прижавшись покрытому мхом и вонючей плесенью камню, закрыл
глаза и стал вслушиваться в гул ветра, вольно шумящего над пыльными
кронами спящих деревьев.

Пошел дождь.

Холодный, крупный, больно бьющий по лицу. Дышалось невероятно легко. Вдох, выдох. С каждой секундой все меньше времени. Внутри меня словно неумолимо тикал часовой
механизм с обратным отсчетом.

Осталось немного. Я знал это. Точно знал.

_

Я открыл глаза. Свет резким, мерзко-ярким потоком заполнил все внутри
меня. Краем уха я расслышал гудение машин и многочисленные человеческие
голоса. Сознание было каким-то липким и пронзительно алым, похожим не
то на кровь, не то на опьяняющее с одного бокала дешевое вино. Я
замотал головой. Из тысячи разрозненных кадров жизнь начала снова
превращаться в полнометражный фильм. Я лежал на носилках около машины
скорой помощи.

- Где Билл? – спросил я у склонившегося надо мной санитара в ярко-белом халате.

- Билл? Какой Билл? Вы попали в аварию – мужчина не договорил, я вскочил
с носилок и стал с беспокойством озираться по сторонам. Билла не было.

Сбежал?
Куда он мог пойти? Я начал пробираться через плотное кольцо собравшихся
зевак. Они не пускали меня. Не пускали к брату. Собрав последние силы,
я рванулся вперед и, протиснувшись через людскую массу, побежал в
сторону парка.

Билл хотел пойти в парк.

- Билл! – я шел
неуверенными шагами. Земля поминутно норовила уйти из под ног, а голова
раскалывалась от ноющей, не утихающей боли.

- Билл! – никакого
ответа, только ветер протяжно завывал среди деревьев. Я чувствовал, что
брат где-то рядом, что ему плохо, он стремительно «сгорал» с каждой
секундой. А я ничем не мог помочь ему. Что может быть ужаснее, чем
чувствовать собственную беспомощность. ЭГОИСТ!

- Билл! – я стер рукавом с лица дождевые капли, смешанные с кровью. Надежда стремительно уходила от меня, сжигая мосты.

За деревьями показалось что-то огромное и серое. Должно быть фонтан
влюбленных. Я отшвырнул огромный сук, валявшийся на земле и вышел на
поляну. Первое, что бросилось в глаза, это хрупкая, как-будто сломанная
фигура Билла. Брат сидел на земле, тесно прижавшись к фонтану, и что-то
нашептывал. Из его глаз без остановки текли черные слезы, мокрые волосы
прилипли к лицу, создавая еще более удручающее впечатление. Я подбежал
к Биллу и, упав рядом с ним на колени, крепко обнял, прижав его
худенькое, дрожащее тело к себе. На душе стало спокойнее. Но, почему-то
больнее.

(POV Bill)

Все повторяется. Снова эти руки, тепло его тела, горячее, прерывистое дыхание. Я словно попал в замкнутый круг. Все снова, и назад пути нет. Так каждые день. Без остановки, до самого конца.

Конца, которого не существует.

Нет не конца, ни начала. Есть только боль внутри меня и огонь. Холодный. В нем не
сгореть, даже не согреться. Жажда чужого страха, жажда славы, величия.
И боль. Не проходящая. Как расплата, как наказание.

- Это был не я, Том. Это не я… - еле слышно прошептал я и еще сильнее прижался к брату, уткнувшись носом в его теплую шею.

- Я знаю. Я верю тебе. Неважно, Билл. Мне не важно, что ты сделал и для
чего. Я все равно люблю тебя. Всегда буду любить. Даже когда наше время
закончиться! – Том посмотрел на меня своими «солнечными», теплыми
глазами и улыбнулся неподражаемой, свойственной только ему улыбкой.

Родной.

Стало легче, как-будто свободнее. Только силы больше не возвращались.

Я сломался…

Том наклонился и коснулся моей щеки своими мокрыми от дождевых капель
губами. Тут же на коже словно «расцвел» алый цветок, способный согреть,
но не возродить. Я, закрыв глаза, притянул брата за шею и, вслепую
найдя его губы, впился в них. Том ответил на поцелуй как-то чересчур
грубо. Он с жадностью кусал мои губы и язык в каком-то бешеном порыве.
Я, не разрывая, поцелуя, сдавленно застонал ему в рот. Том резко рванул
ремень на моих брюках и, запустив руку под резинку трусов, сжал мой
член.

Новый стон. Почти крик. Крик о помощи…

Мерзко, грязно и невероятно холодно. Я заслужил.

Распахнув глаза, я отвел взгляд в сторону и чуть не вскрикнул от ужаса.
Неподалеку от меня, между деревьев, медленно брела невысокая девочка.
Её маленькая, худенькая фигура была какой-то неясной, размытой, словно
сотканной из вязкого тумана. Но я узнал её. Это была Ада. Она пришла за
мной, чтобы забрать.

Вот только куда. В Ад или Рай?

Я оттолкнул Тома и, выставив вперед руку, попытался дотянуться до
девочки. Все напрасно. Я не способен. Она лишь снова улыбнулась мне,
своей холодной, похожей на мою улыбкой. Я словно увидел себя.
Маленького. Я держал Аду за руку и весело, беззвучно смеялся чему-то.

Секунда, одно мгновенье. Все исчезло. Слезы.

Звонок телефона. Черт, надо отключить его.

Но вместо этого я снова подношу проклятую трубку к уху.

- Билл, это Георг! – голос в трубке был явно взволнованным, дрожащим.

- Слушаю, - только бы не выдать слезы.

- Тебя разыскивают. Новости. Я посмотрел. Там твоя фотография. Два трупа
в лесу… - я не дослушал и кинул трубку на землю с таким отвращением,
словно держал в руках ядовитого паука.

- Надо убираться отсюда, Билл! - Том дернул меня за рукав.

- Да, конечно. Как скажешь, - я натянул штаны и пошел вслед за братом.

(POV Tom)

Черт, что же мне делать? Его не спасти. Он погиб. Осталось только тело. Безвольное, не способное к существованию.

Остался только один выход.

Судьба сделала нас близнецами. Самыми близкими людьми на планете. Мы не сможем
существовать по отдельности. Не года, ни дня, ни короткого мига.

Умереть вместе. Красиво. Как в сказке. Как Ромео и Джульетта.

Я держал Билла за руку, он послушно плелся следом, не о чем не спрашивая, ни произнося ни слова.

Нужно найти машину и уехать отсюда. Мы вышли на пустынную автостраду, из-за
поворота медленно вывернул старенький, обшарпанный автомобиль. Я
вытянул руку, голосуя, водитель притормозил возле нас.

- Доброе утро. Кого я вижу! – рот незнакомого мужчины растянулся в широченной, кривозубой улыбке.

- Откуда вы нас знаете? – я нервно обернулся на Билла. Он стоял, слегка
пошатываясь из стороны в сторону, обхватив голову руками.

- Да кто же вас не знает. Ваши афи… - мужчина не успел договорить. Его оборвало неожиданно громко заработавшее радио.

«Сегодня утром в лесу найдены убитые и жестоко изуродованные трупы двух молодых
девушек. Подозреваемый в убийстве известный певец, лидер группы Tokio
Hotel, Билл Каулитц…». Шофер расширенными от страха глазами посмотрел
на брата и уже было хотел нажать на педаль газа. Я выхватил нож,
который всегда непонятно для чего таскал с собой, и, резко подавшись
вперед, всадил его мужчине прямо в грудь. Раздался тошнотворный хруст,
разрезаемых мышц. Мужчина захрипел и повалился на бок. Я выволок его из
машины и оставил на обочине. Билл, часто хлопая длинными ресницами,
непонимающе смотрел на меня.

- Теперь мы квиты, братишка. Не тебе одному хранить на душе такой страшный грех! - мой голос прозвучал как-то издевательски ободряюще.

Билл молча сел в машину.

(POV Bill)

Сколько мы уже едем?

В машине пахнет чужой болью и дешевым табаком.

До чего мы докатились. Теперь точно все кончено. Я посмотрел в окно. Картинки быстро мелькали, сменяя друг друга.

Вот учитель переводит через дорогу маленьких детей. Они не слушаются и разбегаются по всей улице, не желая идти в парах.

Вот парень, прижав к стене девушку, пытается поцеловать её. Она отворачивается, плотно сжав тонкие губы.

Вот женщина везет коляску, о чем-то весело разговаривая со своим мужем,
который ведет на поводке огромную пушистую собаку. Я всегда мечтал о
такой.

Вот пожилая, нищая старуха, сидит прямо на асфальте,
протянув руку. Но все проходят мимо нее, кидая ей вслед лишь
презрительные взгляды.

Все так быстро, так стремительно.

Жизнь.
Что это такое? Её никогда не было у меня. И не будет. Я никогда не буду
счастлив, у меня не будет детей, не будет следующего дня рождения.

_

Мы уже не где не будем в безопасности. Нигде. Мой взгляд неожиданно
остановился на строившейся небоскребе. Я резко затормозил на обочине,
не обращая внимания на запрещающие знаки. Схватив брата за руку, я
поволок его к входу. На стройке еще никого не было.

Это дало нам шанс. Последний шанс.

Внутри было темно и сыро. Кругом валялись мешки с цементом. Слава Богу,
лестницу уже построили. Мы торопливо поднимались все выше.

Первый этаж, второй… шестнадцатый, семнадцатый. Как семнадцать лет жизни.
Нашей жизни. Она пролетела так же стремительно. Как звезда на небе. Как
мимолетная вспышка. Как любовь.

Все. Выше нельзя. Мы не достойны.

Небо как-будто по чьему-то приказу очистилось от тяжелых осенних туч. Я увидел солнце. Огромное, страшное, вспыхивающего огнями.

Обняв брата и прижав его покрепче к себе, я начал осторожно подталкивать его к краю платформы.

Ветер трепал волосы.

In my haven. Где-то я это уже слышал. Неважно.

Главное, что мы теперь в безопасности, в нашем убежище. Последнем убежище. И
никто нас уже не потревожит. Только мы и, бесконечный в своем свободном
полете, ветер.

Эпилог.

- Мы свободны, как ветер, Билл. Свободны, подобно янтарным звездам на небе! – мы уже на самом краю платформы. Между землей и небом; между тьмой и светом; между
жизнью и смертью.

- Ради тебя… - я касаюсь губами холодной от колючего осеннего ветра шее Тома, пытаясь навечно запомнить родной, невесомый, еле ощутимый дурманящий аромат.

- Ради нас!

Еще шаг. Последний шаг…

Свобода и полет обрывает все. Все, что было раньше. Теперь не существует
преграды, мы стали частью неба. Яркого, алого, вспыхивающего
миллиардами ослепительных огней, которые гаснут в следующую секунду. Мы
стали чем-то прозрачным, хрупким. Словно крылья ночной бабочки.
Мимолетные, пестрые. На мгновенье сверкнувшие на бледном силуэте луны.
Легким, невесомым шуршанием, мы пролетаем над стальным городом. И
навсегда растворяемся в мире, в бархатном небе, в этом холодном,
стремительном, обжигающем своей болью, осеннем ветре.

(POV Avrora)

Солнце лениво пробивалось мягким светом сквозь пыльные облака, освещая
маленькую, суетливую фигуру почтальона, бредущего по спящей, еще
по-утреннему серой и мокрой улице. Около одного из домов, на старой,
давно не крашенной и местами облупившейся скамейке, сидела женщина. Она
всматривалась куда-то ввысь, за мертвые, почерневшие деревья. Поверх
них, туда, где солнце красными языками лениво лижет, пробуждающееся от
сна небо.

Словно ждет кого-то…

Женщина была не молодой, казалось, она состарилась не постепенно с течение времени, а «высохла», «сгорела» мгновенно, за секунду. Её кожа грубой паутиной стянула лицо,
а некогда блестевшие жизнью глаза, превратились в холодную, ничего не
отражающую зеркальную гладь.

- Фрау Каулитц? – женщина не ответила, даже не опустила взгляда, лишь еле заметно кивнула немного опешившему почтальону.

- Вам письмо под роспись, - почтальон поежился и, вытянув из огромной
сумки, тонкий белый конверт, как-то виновато подал его женщине.

- Распишитесь, пожалуйста, вот тут, - она, невидяще, черкнула что-то на
протянутом листе и, взяв в руки конверт, вновь устремилась пустым
взглядом к небу.

Почтальон пожал плечами и, насвистывая какой-то мотивчик из популярной некогда веселой песенки, направился дальше.

Женщина, вновь оставшиеся в полном одиночестве, дрожащими руками вскрыла письмо
и без особого интереса начала читать его, но с каждым новым словом её
глаза все больше тускнели и наполнялись крупными солеными слезами.

«Уважаемый,герр Каулитц. Мы приносим извинение, за то, что сообщили вам
неправильный результат ваших анализов. По халатности персонала, ваши
анализа на СПИД были спутаны с другими. Спешим сообщить вам, что ваш
результат: отрицательный. То есть, вируса СПИДа в вашей крови выявлено
не было.

Еще раз приносим извинения».

Ветер пел унылую песню, протяжно завывая между деревьев. Снова и снова, без остановки.

- Мы свободны, как ветер, Билл. Свободны, подобно янтарным звездам на небе…